«Попаданец» на троне. «Бунтовщиков на фонарь!» - Страница 2

К оглавлению

2

Петр помог женщине встать — на вид за полтинник, шубка так себе, несуразный красный то ли шарф, то ли платок с расписными цветами а-ля хохлома, лицо покрыто морщинами, сумочка потрепанная, а ремешок не пришит, а булавкой приколот. И чего на нее напали — у таких больше сотни в кошельке никогда за всю жизнь не имелось.

— Вы где живете?

— Там, — кивком указала она на арку, за которой скрывался тупик внутреннего двора. Подхватив под руку, Петр молча потащил ее через дорогу, она не сопротивлялась.

Около тусклого одинокого фонаря она остановилась, повернулась к нему, подняла голову и внимательно посмотрела в лицо. Не сказав Петру ни единого слова, она взяла его за руку, притянула к себе и стала внимательно изучать линии на ладони, смахивая пушистой варежкой оседающие снежинки.

Петра такой бесцеремонный подход несколько покоробил, но вырывать ладонь из рук женщины он не стал — ведь каждый человек немного сумасшедший. А баба, может быть, на почве хиромантии капитально сдвинулась — «тихо шифером шурша, крыша едет не спеша».

— Не ходи, сынок, туда, куда идешь! Будет пять дней заката, и, если минуешь их, то еще семьдесят лет проживешь. Пять вещих снов будет, то и обретешь. И пять женщин будет, но одна из них только останется тебе на всю жизнь. Все будет за эти пять дней — и ты будешь, и не ты. И любовь, и липкий страх, и смерть, и слезы, и надежда. Кровь лучше лить помалу, иначе за раз возьмут много. За тобой и выбор будет — или жить, или… Не ходи, сынок…

Петр оторопел от такого непонятного и сумбурного пророчества, а женщина нырнула в темный проем арки.

— А… Погодите, я провожу вас! — он через мгновение дернулся следом за ней. Но… Двор был пуст. Женщина словно испарилась.

— Ни фига себе! — протянул он, ошарашенно разглядывая грязные и обшарпанные стены арки, а затем темные дома с одиночными редкими огоньками окон, выстроившиеся в виде буквы «П».

Под аркой снега еще не намело, лишь края чуть-чуть припорошило. Открывая выуженную из кармана брюк пачку сигарет, он внимательно рассматривал снег: две дорожки их следов, пересекавших проезжую часть и ведущих по асфальту в арку. Затем снова свежий снег, но чистый, без следов, которые по всем законам природы должны были быть!

— Бабка катапультировалась с места, что ли? — Жуя так и не закуренную сигарету, Петр направился к куртке с пакетом, подобрав на ходу свою шапку.

Оделся, щелкнув зажигалкой, закурил. О судьбе незадачливых гопников он не беспокоился. Выживут — вот и хорошо, а замерзнут до утра, не приходя в сознание, не велика потеря, да и на улицах спокойнее станет.

«Чтобы предсказанное не сбылось, надо предсказателя вроде как того, убить… Типа, он кликал беду и сам на себя накликал, тогда, глядишь, все и обойдется… Только где эту бабу искать, когда она… Точно, ведьма. Угораздило же меня на нее нарваться!» — выруливая из проулка, думал на ходу Петр, нервно ежась то ли от ветра, то ли от непонятного ощущения взгляда в спину, нехорошего такого, словно через оптический прицел снайпера, пробивающего морозом по спине и дыбящего, как у волка, шерсть на загривке.

Над самим пророчеством он немного подумал на ходу и решил, что одно из двух — либо все вранье, либо правда. Если первое, тогда незачем беспокоиться, а если второе — тоже не стоит беспокоиться, потому что ничего не понятно, только зря огород городить.

Размышлять долго не пришлось, так как Петр уткнулся в двери своего общежития, куда он и направлялся с добытым, невиданным по тяжелым временам продуктовых карточек, богатством.

Прислушался — вахтерша орала на девчонок, не пуская их в душ. Связываться с ней не было ни малейшего желания, поэтому пришлось прибегнуть к запасному варианту. Петр, весело посвистывая, обогнул здание и подошел к своему окну, которое призывно улыбалось ему через легкомысленные розовые шторки на втором этаже.

Камешек, брошенный умелой рукой, звякнул о стекло. Спустя минуту окно распахнулось, и появилась взъерошенная голова соседа по комнате:

— Рык, тебя за смертью посылать!

Следом вылетела веревка, к которой Петр привязал сумку и куртку. Не прошло и пяти секунд, как передача взмыла в воздух скоростным лифтом и была подхвачена несколькими руками.

А еще через пять секунд из комнаты послышались радостные возгласы студенческой братии — содержимое было молниеносно изучено и встречено с неприкрытым энтузиазмом, особенно спиртное, которое Петр брал не для себя, не любил он это дело, а для похмельных сотоварищей.

Петр же приступил к последнему этапу проникновения в жилище. Осторожно обогнув черный проем канализационного колодца (крышку с него скоммуниздили для сдачи во вторсырье неизвестные предприимчивые людишки), он стал карабкаться по водосточной трубе, которая проходила рядом с окном.

Подъем был уже многократно опробован и не встретил никаких затруднений. Поднявшись ногами до уровня подоконника, Петр крепко ухватился за трубу и, вытянув ногу, ступил на «землю обетованную». Но тут произошло то, чего никак не ожидал лихой сержант: проклятая труба выскочила из крепления, Петр не удержался и, обхватив трубу, полетел вниз вместе с ней, что твой Икар, только крылья не расправив.

В голове подобно молнии промелькнула мысль: как бы не попасть в шахту коллектора. Но законы подлости имеют под собой суровое обоснование — матерящийся на лету сержант попал точнехонько в открытый люк. Еще секунда полета, и все — страшная боль и темнота…

ПРОЛОГ ВТОРОЙ
17 апреля 1728 года

Киль, герцогство Голштинское

— Бедный мальчик, ты родился под несчастливой звездой! Прости меня, если сможешь! — полушепотом произнесла молодая женщина, гладя по головке малыша, которого она держала на руках.

2